спросить, раз он приехал на место Ольги.
— Коля, ты с Вещевой не пересекался перед отъездом? — спросил я, отведя его в сторону.
— Неа. Сам же знаешь — я в вертолётном полку был, а она в вашем. Мне разнарядка пришла и через два дня я уже в Баграме был.
— Ладно, тогда все вопросы отпадают, — махнул я рукой и собрался пойти обратно к толпе, но Немцов меня остановил.
— Ты погоди. Я краем уха слышал, что она как-то резко уехала, и никто не знает почему. Срок командировки ведь у нас минимум год, а то и два. Это лётный состав обязательно через год на замену, — сказал Коля, прикуривая сигарету. — Завтра борт будет от нас в Осмон. Полоса ведь уже готова. Передай письмецо.
— С чего ты решил, что мне вот так надо ей письмо писать? — улыбнулся я.
— Блин, Родин, ну ты даёшь! Полмедсанбата на ваши отношения ставки делали. До сих пор нет-нет, да и проскакивает эта тема.
Не армия, а рассадник букмекеров!
— Спасибо за подсказку. Завтра перехвачу экипаж.
Пока мы ужинали, Савельевич обсуждал с Немцовым возможность производства «антигрустина».
— Коля, обстановка сложная. Выдача спирта на стоянке пристально контролируется, — объяснял Гусько Немцову, наливая свой «лечебный» отвар в кружку.
Ну, теперь понятно, почему был сегодня приглашён Коля на ужин. Хотя, никто против не был его присутствия. Он же, не с пустыми руками пришёл. Небольшую ёмкость на будущее принёс. Оставалась у него привезённая с Союза пара бутылок «Столичной».
— Так, а я тут при чём, Евгений Савельевич? — удивился Немцов.
— Тогда слушай внимательно, — похлопал его по плечу Гусько.
Савельевичу нужно место, где можно начать производство самогона. В палатке ему это категорически запретили общим собранием. На аэродроме мест тоже не особо много, где спрятать можно. Вот и придумал Гусько привлечь к этому нашего рыжего доктора, поместив к нему в подсобное помещение своё оборудование.
— Расходы на приготовление продукта беру на себя, — сказал Савельевич, и тут уже Немцов призадумался.
Как я понял, эти два профессиональных сомелье нашли друг друга. Предварительное соглашение было ими скреплено крепким рукопожатием. Тут же Гусько представил нам новую продукцию своего «бренда» — квас собственного приготовления.
— И как это у него получается! — удивился Гнётов, когда Савельевич вытащил откуда-то армейский термос на 36 литров.
— Это вам уже не колючка! — с гордостью заявил Гусько. — Настоящий, охлаждённый и полностью натуральный. Всем рекомендую пить, пока бесплатно.
Оказывается, Савельевич предлагал наладить выпуск этого прохладительного напитка в столовой. Конечно же, был послан. Однако, наш замполит применил всё своё умение договариваться и… пару литров хорошего авиационного спирта. Благодаря этому и получил нужные ингредиенты.
— Всё просто! — с воодушевлением рассказывал Гусько. — Вода очищенная, десяток булок хлеба, отложенный мной сахар и процесс пошёл!
— Ай ты, Женя, нехороший какой! Сахар бы лучше на брагу пустил! Этот отвар никто пить не будет кроме тебя! Я мамой клянусь десять тысяч раз, близко не подойду, — ругался Бажанян со свойственным ему колоритом.
— Араратыч, ну ведь хороший напиток. Сам проверял, — зачерпнул кружкой квас из термоса Савельевич и предложил Бажаняну.
Наш зам по лётной подготовке долго ругался и отталкивал кружку. Всё же, через пять минут Араратович сдался и, закрыв глаза, выпил квасу.
— А хороший напиток. Зря быковал на тебя Савельевич! — похлопал в ладоши Бажанян.
Все ринулись пробовать квас. Кроме меня. Что-то мне подсказывает, что в термосе квас с эффектом замедления. Я постарался отговорить хотя бы Марика, который сегодня должен был пойти к какой-то Фросе на свиданку.
— Я когда это имя услышал, не поверил. Монахини обычно носят такое, — сказал Марик, выпивая уже второй стакан кваса.
— Фрося… хм, с таким именем у тебя ещё не было! — удивился я. — Ты бы на квас не налегал. Предполагаю, что он себя ещё проявит.
— Родин, ты всегда паникуешь раньше времени. С Вещевой так же. Она, небось, тебя ждёт у окошка, когда ты со звездой Героя к ней на белой «Волге» приедешь, — хлопнул меня по плечу Марк и поднялся с места.
Накопить бы ещё на эту «Волгу». Плюс, очередь нужно дождаться на автомобиль. В этом отношении в Союзе вообще проблема. На всё очередь — за колбасой, водкой, в туалет и на машину тоже.
Марик убежал по делам, а за столом уже начали обсуждать дальнейшие боевые действия.
— Араратович, когда уже в полёт? Засиделись, — спросил Буянов, отодвигая от себя пустую тарелку с остатками макарон и тушёнки.
— Скоро. Полоса готова. Завтра постановка большая будет, — ответил Бажанян и встал из-за стола, потирая волосатый живот. — У нас народу мало. Если прикрывать дальников, то мы будем летать сутками. Нас всего десять человек истребителей. Четверо садятся в дежурное звено, а остальные на прикрытие.
— А с Союза никто не может их сопровождать? — спросил я.
— Может, но Хреков не хочет. Продолжает в Чапаева играть. Ещё бы усы отрастил и не отличишь. Всё на себя тянет! — ругался Бажанян, продолжая потирать живот.
— Ну, пока у нас в Шинданде только вертолёты работают. Не торопит он нас с вылетами, пока…
— Это он тебе не говорил, Савельевич! А мне каждый раз — чего не бомбим? Когда полетим? Я говорю, запасов нет бомб. Он к тыловикам, а у тех вечно: то рубашка засучилась, то напасть приключилась, — прервал Бажанян замполита и слегка поменялся в лице.
Всем за столом стало очевидно, что у Бажаняна начали происходить изменения в животе. Заработал пищеварительный процесс.
— Ой! Ёй! Быстрее! — послышалось со стороны дороги, которая вела на аэродром.
Мелкими шажками и скрючившись, как вопросительный знак, в палатку вбежал Марик. Вот у кого пищеварительный цикл сократился до нескольких минут.
— Мужики, всё нормально. Это Барсов слабеньким оказался просто, — успокаивал всех Гусько, поскольку сидящим за столом стало понятно, что следующие в туалет побегут они.
— Савельевич, как же так⁈ — возмущался Марик, выбегая из палатки с рулоном туалетной бумаги.
— Так, всем без паники. Парень перенервничал перед свиданием.
— Савельевич, хорош отмазываться, — перебил его Гнётов и тоже направился за Мариком.
— Мощный оказался квас! — воскликнул Бажанян и отправился вслед за ними.
Побежали все сидящие за столом. Остались только я и неунывающий Савельевич, который спокойно выпил ещё одну кружку.
— Воду, вроде, кипятил, — почесал затылок Гусько. — Наверное, климат плохой, верно, Серый?
Я лишь посмеялся над всей этой ситуацией и принялся, помогать Савельевичу, убрать со стола.
Утром к табличке на палатке, где было написано про дегустацию напитка, кто-то решил добавить фразу «Средство от диареи брать с собой. Здесь не выдают».
Постановку задач проводил сам Хреков, предварительно уточнив насущные вопросы и проблемы на базе.
— Совсем обалдели эти тыловики! — воскликнул генерал, подойдя к окошку в классе.
Теперь наша подготовка велась в отдельном строении модульной конструкции. Раньше сюда никого не пускали, поскольку тыловое начальство держало здание для показов комиссии. На нём всегда висела цепь, а внутри до сих пор пахло краской и лаком.
— По поводу задачи на завтрашний день, «весёлым», то есть истребителям, предстоит сопровождать Ту-16е и Ту-22 в район задачи. Что у вас, Тигран Араратович не хватает? — спросил Хреков, достав свой большой блокнот.
— Товарищ генерал, проще сказать, чего у нас хватает, — ответил Бажанян, поднимаясь со своего места.
— Давай, я записываю.
— Запасных пневматиков достаточно. Афганцы нам передали свои запасы, — начал рассказывать Араратович про колёса.
— Товарищ подполковник, резиновые изделия меня не интересуют. Что ещё? — спросил Хреков.
— Полосу должны были сделать, — спокойно сказал Бажанян.
— Тигран Араратович, вы сейчас серьёзно? Я видел, что у вас полосу восстановили. Вон, Ан-12 сел! — указал на проруливший мимо окна транспортный самолёт генерал.
В голове я уже сообразил, что нужно быстро что-то накарябать для Оли. Потом успеть экипаж перехватить и передать письмо.
— Что ещё… ну, у нас появился свет от генератора, — продолжил рассказывать очевидные вещи Бажанян.
— Обалдели, подполковник⁈ — воскликнул генерал, закрывая блокнот. — Я вас о готовности к выполнению задачи спрашиваю.
— Товарищ генерал, как будто вы не знаете, что у нас полная жопа! — громко сказал Аратович.
Генерал слегка опешил от такой искренности подполковника. В кабинете никто не смел издать и звука, пока Хреков не отреагирует на такую фразу.
— Совсем всё плохо? — переспросил генерал.
— Андрей Константинович, мамой клянусь, что у нас топлива на неделю
